Владычный полк - Страница 64

На следующий день он занял место на небольшом пригорке. От него до моста двадцать метров, он успеет домчаться, если увидит царскую карету с охраной, и поджечь фитиль. Фитиль у него в кармане, заряженные пистолеты за поясом.

По дороге проезжали телеги и несколько карет, но все не то. Кареты были без охраны – царя ни в одной из них быть не может. Понятно, что кареты – привилегия богатых или высоких рангом царедворцев, но они ему были не нужны. Царь, только сам Иоанн – вот его цель!

Дорога огибала пригорок, и когда кто-то приближался, Андрей ложился на землю, чтобы его не заметили.

На следующий день он сменил наблюдательный пост – перебрался на другую сторону дороги. Там стояло одинокое дерево и три чахлых кустика. Ну так и он не слон, спрятаться от посторонних глаз вполне можно.

Ввиду близости Москвы никто из проезжающих разбойников не опасался и по сторонам не глядел. Да и зачем? В одну сторону – столица с городской стражей, в другую – Александровская слобода с опричниками. Если грабитель заведется, вмиг все окрестности прочешут и изловят.

На своем импровизированном посту Андрей сидел практически безвылазно, уходя на ночь поесть и выспаться. Хорошо, дождей не было. Вымокнуть он не боялся, но если огнепроводный шнур промокнет, все сорвется. Комары только донимали – речка близко. Они висели над ним зудящим облачком и безжалостно кусали. Приходилось отмахиваться и терпеть.

На десятый день показался конный конвой, за ним – карета. Екнуло сердце – вот он, царь!

Пригибаясь, Андрей побежал к берегу и вдоль, по урезу воды, – к мосту. Едва успел высечь огонь, запалив фитиль – много времени ушло, чтобы деревянную затычку из днища бочки вытащить. Ну а потом – ходу. Вначале вдоль берега бежал, а потом в рощице залег. Не приведи Господь, опричники его бег заметили – очень подозрительно!

Вот из-за пригорка конные показались – всего четверо, за ними карета. «Что-то конвой невелик, – обратил внимание Андрей, – у царя сопровождающих больше». В душе шевельнулось нехорошее предчувствие. Но и изменить что-либо было уже невозможно.

Конные въехали на мост, гулко застучали по бревнам подковы.

Карета только подъехала к настилу, как громко ахнуло, блеснуло пламя, все окуталось черным пороховым дымом. Во все стороны полетели бревна, комья земли, остатки тел всадников и лошадей. По рощице как ураган прошел. Дохнуло горячим воздухом, ломались ветки и во все стороны летели листья. Наверное, Андрей слишком близко лежал к месту взрыва.

Подходить, рассматривать и оценивать результаты своей работы он не стал – надо было как можно скорее уносить ноги. Взрыв слышали далеко, и через десяток минут могут примчаться опричники – узнать, что случилось.

Он побежал через рощу в сторону Москвы, потом выбрался на дорогу и пошел шагом. Андрей заставлял себя идти спокойно, хотя очень хотелось припустить со всех ног. Но бегущий человек привлекает внимание в первую очередь.

Так, борясь с собой, Андрей добрался до села. Один из прохожих, увидев его, спросил:

– Не знаешь, чего громыхнуло?

– Не ведаю, может, гром?

– А тучи где?

Прохожий приложил ко лбу ладонь, вглядываясь в небо, Андрей же двинулся дальше. Через час он уже входил в Москву. Плохо одному без помощников, без паспорта, сил и времени уходит много.

Вернувшись на постоялый двор и приведя себя в порядок, Андрей улегся спать. Устал очень за последние две недели, а теперь напряжение отпустило.

Он отменно выспался, утром с аппетитом позавтракал и отправился на торг. Неведомо какими путями, но все заслуживающие внимания новости в первую очередь появлялись там, а уже с торга разносились по городу покупателями и торговцами. Даже если царь остался в живых, все равно должны дойти слухи о покушении.

Однако слухов таких не было. Говорили о выросших ценах на соль, о войне с Ливонией, потому что с ратных полей пригнали пленных, о плохой воде в Неглинке, о пожаре в доме купца Мелентьева в Посадах.

Андрей терялся в догадках: почему он не слышит самой нужной для себя новости? Он же сам видел, как разорвало в клочья четырех всадников на мосту! Что с каретой стало, Андрей не видел, все дымом и пылью заволокло, но он сомневался, что она могла уцелеть. Хотя, когда рванула бочка с порохом, на настил успели заехать лишь лошади из упряжки.

Полдня он проболтался на торгу, подходя к кучкам беседующих людей, чтобы послушать, о чем идет речь. И только на следующий день узнал, что на дороге в Александровскую слободу случилось странное происшествие, при котором погибло четверо холопов. О холопах он и сам знал – но карета? Что с ее седоками? Неужели она была пустой и все его труды пропали даром?

Он направился в царев кабак у Каменного моста, что на Балчуге. Пить там хлебное вино – как называлась водка – дозволялось стрельцам, крестьянам, ремесленникам и посадским людям. От харчевен кабак отличался тем, что тут подавалась исключительно выпивка, без какой-либо еды и закусок. Зато права царили вольные – песни, драки. Царь Иоанн перенял сие новшество в покоренной им Казани, где сжег все кабаки.

В кабаке было шумно и многолюдно. За столами сидели и прилично одетые люди, и голь кабацкая, пропивавшая с себя одежду. Женщинам же, женам и матерям, запрещалось заходить в кабаки и уводить из злачного места своих близких – царю нужны были деньги в оскудевающую казну. За доходами следили строго, спрашивая с целовальников.

Андрей взял кружку пива и подсел к подвыпившей компании. В кабаке подавали хлебное вино, пиво, квас, вина и медовуху. Он послушал разговоры – пустое, пьяная болтовня. Пересел за другой стол. В кабаке, в отличие от харчевни, постоянных компаний не было. Кто-то быстро выпивал лафитник и уходил, другие проводили весь вечер, а то и день. Люди за столами менялись постоянно. И все-таки он нашел компанию, где вскользь говорили о взрыве. Очевидцев не было, но один из выпивавших был на месте.